в день, приклеившись к экрану. Однако власть Twitter над моим вниманием простиралась гораздо дальше. Еще долго после того, как я закрывал приложение, я пыхтел на беговой дорожке в спортзале или шинковал морковь для ужина, а потом обнаруживал, что мысленно привожу разгромный аргумент против какого-нибудь идиота, обладателя неправильного мнения, с которым я имел несчастье столкнуться в Интернете ранее в тот же день. (Конечно, на самом деле это было не несчастье; алгоритм специально показывал мне эти посты, узнав, что именно может меня взбесить). Или мой новорожденный сын делал что-то восхитительное, и я ловил себя на том, что размышляю, как бы описать это в твите, как будто важен был не сам опыт, а моя (неоплачиваемая!) роль поставщика контента для Twitter. И я прекрасно помню, как, гуляя в одиночестве по продуваемому всеми ветрами шотландскому пляжу, с наступлением сумерек я ощутил один особенно тревожный побочный эффект "убеждающего дизайна", который заключается в дерганности, которую вы начинаете чувствовать, когда деятельность, в которой вы участвуете, не была разработана командой профессиональных психологов, чертовски заинтересованных в том, чтобы ваше внимание никогда не ослабевало. Я люблю ветреные шотландские пляжи в сумерках более страстно, чем все, что я когда-либо встречал в социальных сетях. Но только последние созданы для того, чтобы постоянно подстраиваться под мои интересы и нажимать на мои психологические кнопки, чтобы держать мое внимание в плену. Неудивительно, что остальная реальность иногда кажется неспособной конкурировать.
В то же время безнадежность мира, с которым я сталкивался в сети, начала просачиваться в мир конкретный. Невозможно было пить из пожарного шланга Twitter гнев и страдания, новости и мнения, отобранные для моего ознакомления именно потому, что они не были нормой, что и делало их особенно привлекательными, не начав подходить к остальной жизни так, как если бы они были нормой, что означало постоянно быть готовым к конфронтации или катастрофе, или питать туманное чувство предчувствия. Неудивительно, что это редко становилось основой для полноценного дня. Еще больше проблем доставляет то, что бывает трудно заметить, когда ваш взгляд на жизнь меняется таким удручающим образом, благодаря особой проблеме с вниманием, которая заключается в том, что ему крайне сложно контролировать себя. Единственный инструмент, с помощью которого вы можете увидеть, что происходит с вашим вниманием, - это ваше внимание, которое уже захвачено. Это означает, что, как только экономика внимания делает вас достаточно рассеянным, или раздраженным, или на взводе, становится легко предположить, что это именно то, на что неизбежно похожа жизнь в наши дни. Говоря словами Т. С. Элиота, мы "отвлекаемся от рассеянности на рассеянность". Если вы убеждены, что все это не является для вас проблемой - что социальные сети не превратили вас в более злую, менее сопереживающую, более тревожную или более оцепеневшую версию себя - это может быть потому, что так оно и есть. Ваше ограниченное время было присвоено, и вы даже не заметили, что что-то не так.
Конечно, уже давно очевидно, что все это представляет собой чрезвычайную политическую ситуацию. Представляя наших оппонентов как не поддающихся убеждению, социальные сети сортируют нас на все более враждебные племена , а затем вознаграждают нас лайками и акциями за самые гиперболические обличения другой стороны, разжигая порочный круг, который делает невозможными здравые дебаты. Тем временем мы на собственном опыте убедились, что недобросовестные политики могут одержать верх над своей оппозицией, не говоря уже о возможностях журналистов по проверке фактов, просто наводнив полосу внимания нации возмущением за возмущением, так что каждый новый скандал перекрывает предыдущий в общественном сознании, и каждый, кто отвечает или ретвитит, даже если его намерение состоит в осуждении ненависти, оказывается вознагражден вниманием, тем самым способствуя ее распространению.
Как любит говорить технологический критик Тристан Харрис, каждый раз, когда вы открываете приложение социальной сети, "тысяча человек по ту сторону экрана", которым платят за то, чтобы вы оставались там, и поэтому нереально ожидать, что пользователи смогут противостоять посягательству на их время и внимание только силой воли. Политические кризисы требуют политических решений. Однако если мы хотим понять, что такое отвлечение внимания на самом глубоком уровне, нам также придется признать неудобную истину, лежащую в основе всего этого, а именно то, что "нападение", подразумевающее незваную атаку, - не совсем подходящее слово. Мы не должны спускать Кремниевую долину с крючка, но мы должны быть честны: большую часть времени мы поддаемся отвлечению добровольно. Что-то в нас хочет отвлечься, будь то цифровые устройства или что-то еще, чтобы не тратить свою жизнь на то, что, как нам казалось, волнует нас больше всего. Звонки поступают из дома. Это одно из самых коварных препятствий, с которыми мы сталкиваемся в своих попытках правильно распорядиться своей ограниченной жизнью, поэтому пришло время взглянуть на него поближе.
6. Интимный прерыватель
Если бы вы гуляли в горах Кии на юге Японии в зимние месяцы 1969 года, то могли бы стать свидетелем поразительного зрелища: бледный и худой американец, совершенно голый, выливал себе на голову полузамерзшую воду из большого деревянного бачка. Его звали Стив Янг, и он готовился стать монахом в ветви буддизма Сингон, но до сих пор этот процесс был не чем иным, как чередой унижений. Сначала настоятель монастыря на горе Коя отказался впустить его в дом. Кто такой этот бандитский белый аспирант, изучающий азиатские науки, который, видимо, решил, что жизнь японского монаха - это для него? В конце концов, после долгих уговоров, Янгу разрешили остаться, но только в обмен на выполнение различных рутинных работ в монастыре, таких как подметание коридоров и мытье посуды. Теперь, наконец, ему разрешили начать стодневный одиночный ретрит, который ознаменовал первый реальный шаг на пути монашества, но он обнаружил, что это подразумевает жизнь в крошечной неотапливаемой хижине и проведение трижды в день ритуала очищения, в ходе которого Янг, выросший у океана в жаркой Калифорнии, должен был обливаться несколькими галлонами леденящего душу талого снега. Это было "ужасное испытание", вспоминал он много лет спустя. "Вода замерзала в тот момент, когда касалась пола, а полотенце замерзало в руке. И вот ты скользишь босиком по льду, пытаясь вытереть тело замерзшим полотенцем".
Столкнувшись с физической болью - даже гораздо более легкой, чем эта, - большинство людей инстинктивно стараются не обращать на нее внимания, пытаясь сосредоточиться на чем-нибудь другом. Например, если вы, как и я, испытываете легкую фобию по поводу подкожных шприцев, то наверняка не раз ловили себя на том, что пристально вглядываетесь в заурядные